Пандемия тотального слежения

Российская правозащитная организация “Международная Агора” опубликовала сегодня доклад “Пандемия слежки”. В нем представлен анализ методов слежения за гражданами РФ во время эпидемии COVID-19 в стране.

Многим за пределами России он будет интересен тем, что дает ясное представление о том, каковы реальные современные возможности тотального слежения. Кроме того, отлично видно, как власти разных регионов – субъектов федерации – использовали разные комбинации методов и технологий, усиливая или, напротив, ослабляя контроль. Редкое региональное разнообразие России, наблюдаемое не во многих других странах, стало, по сути, основой для впечатляющего полевого эксперимента.

Технологии контроля

Автор доклада – правовой аналитик “Агоры” Дамир Гайнутдинов – пишет: “Введение карантина послужило катализатором развития всех видов слежения, однако прежде всего – цифровых технологий”. Он насчитал пять технологий сбора и проверки сведений о частной жизни граждан:

• централизованный сбор информации о гражданах, прибывающих в страну, регион или населенный пункт;
• система цифровых или аналоговых пропусков, позволяющих ограничивать виды транспорта и цели передвижения, а также дифференцировать граждан по объему прав;
• видеонаблюдение, в том числе с функцией распознавания лиц;
• отслеживание местонахождения граждан по геолокационным данным, передаваемым мобильными устройствами и следящими приложениями;
• расширение возможностей слежки путем делегирования полицейских функций частным субъектам и представителям иных ведомств.

Региональные стратегии

Сбор информации непосредственно от граждан, а также централизованная обработка геолокационных данных – единственные мероприятия, которые проводились в масштабах всей страны. В остальном у региональных властей была возможность выбора стратегии и методов слежки.

61 российский регион (71,8%) использовал различные технологии слежки в связи с карантином. В четверку лидеров среди регионов, власти которых использовали практически все возможные способы слежки и контроля граждан, вошли Москва и Московская область, Башкортостан и Приморский край.
В 15-ти регионах власти внедрили пять способов ограничения прав граждан на свободу перемещений и тайну частной жизни.

Власти 23-х российских регионов в той или иной форме ввели так называемые «цифровые пропуска» — буквенно-цифровые коды, получение которых было необходимо для выхода из дома в условиях карантина либо для передвижения на личном и/или общественном транспорте. Системы для оформления цифровых пропусков создавались в экстренном порядке без независимого аудита, что не могло не сказаться на их качестве и безопасности для пользователей.

В 13-ти регионах ввели «аналоговые» пропуска (оформляемые, как правило, работодателями для сотрудников, которым было разрешено продолжать работу не в дистанционной форме) в качестве самостоятельной или дополнительной меры.
В 12-ти регионах использовали систему распознавания лиц для выявления нарушителей карантина.

Власти почти половины российских регионов предоставили чрезвычайные полномочия, включающие возможность вмешиваться в частную жизнь граждан, крайне широкому кругу субъектов – от медицинских работников и спасателей до таксистов, народных дружинников и членов казачьих обществ. Это привело в том числе к применению явно незаконных дискриминационных практик в отношении представителей уязвимых групп.

***

В будущем, при “чрезвычайных” обстоятельствах, которыми отныне может быть объявлено все, что угодно – от новой эпидемии или техногенной катастрофы до массовых акций протеста – накопленный во время карантина опыт и ресурсы позволят быстро развернуть плотное наблюдение и дифференцировать граждан по объему прав и свобод. Более того, обращает внимание автор доклада Дамир Гайнутдинов, оказалось, что правительству для этого даже не требуется объявлять чрезвычайную ситуацию или вводить чрезвычайное положение

Текст доклада полностью